Ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН кандидат исторических наук Константин Валерианович Асмолов
опубликовал подробный анализ политической ситуации в КНДР и Республике Корея для сайта дискуссионного клуба «Валдай».

Как дела в Корее: актуальна ли северокорейская ядерная проблема

На вопрос «как дела в Корее» можно ответить – «интересные времена (тм) продолжаются», пишет Константин Асмолов, ведущий научный сотрудник Центра Корейских исследований Института Дальнего Востока РАН. Впереди день рождения Ким Ир Сена 15 апреля, который, по мнению ряда экспертов, будет отмечен тем или иным вариантом «ракетного салюта», и выборы в местные органы власти в Южной Корее 1 июня, в преддверии которых нас может ждать новый веток политической борьбы.

Как дела в Корее? Актуальна ли северокорейская ядерная проблема? Конечно, на оба вопроса можно ответить развёрнуто, и разговор мы начнём с обсуждения второго. Благо прекращение действий моратория на запуски МБР было официально подтверждено северокорейской стороной, после того как 24 марта под личным руководством лидера страны была запущена МБР нового типа Хвасон-17.

По своим тактико-техническим характеристикам, от дистанции до времени пребывания в воздухе, эта ракета существенно превосходит запущенную в 2017 году и однозначно является ракетой, способной доставить ядерный заряд до любой точки США. Более того, появляющиеся данные об активности в ядерном объекте в Ёнбёне, замечания Ким Чен Ына о необходимости перестройки космодрома в Сохэ и информация о начале строительных работ на ядерном полигоне Пхунгери становятся поводом для разговоров о том, что в определённой ситуации Северная Корея может осуществить и новые ядерные испытания.

Кроме этого, в конце 2021 – начале 2022 года Северная Корея продемонстрировала целый ряд элементов новой военной техники. Гиперзвуковой глайдер, крылатые ракеты, крупнокалиберные РСЗО (фактически стреляющие ракетами малой дальности) и БЖРК, запускающий северокорейский аналог ракеты Искандер, способный выполнять манёвр «подтягивание», что создаёт изрядное количество проблем ПРО вероятного противника.

Подобные движения имеют комплекс причин, как политических, так и военно-технических, связанных с необходимостью оттестировать ряд военно-технических новинок. Спустя год после прихода к власти администрации Джозефа Байдена Пхеньяну стало окончательно ясно, что новая американская администрация не намерена менять политику и хотя они заявляют о готовности провести переговоры в любом время, в любом месте, ничего нового не предлагают. Одновременно приходится ожидать нового витка санкционного давления, которое пока сдерживается действиями России и Китая, – заявления о том, что Северная Корея нарушила «мораторий на запуск МБР», поелику весенние пуски 2022 года, несмотря на формальную дистанцию, являются отработкой межконтинентальных баллистических ракет по высотным траекториям и подготовкой к запуску разведывательного спутника, звучали ещё до того, как в Пхеньяне произнесли слово «МБР».

За десять лет правления Ким Чен Ына молодой руководитель стал лидером, осуществившим целый ряд прорывов – от развития ракетной ядерной программы, возможности которой сегодня находятся на уровне «взрослой» страны первого мира, до расширения внешнеполитических контактов в ходе «олимпийского потепления» и встреч с руководителями США, Китая и России. Однако в этом году потепление, превратившееся в последние годы в стратегическую паузу, может подойти к концу.

В свете этого, возможно, Пхеньян прибегнет к типичной для него тактике «повышения ставок». Таковая должна отрезвить его противников и подтолкнуть их к мысли, что силовое решение проблем корейского полуострова невозможно. Олимпийскому потеплению – 2018 предшествовал «президентский рэп-баттл» – 2017, когда Ким и Трамп вели перебранку почти в прямом эфире.

При этом, даже в гипотетическом варианте, когда корейский вопрос уйдёт в тень на фоне дальнейшей эскалации вокруг Украины или при попытке Китая решить «тайваньский вопрос» всеми возможными путями, включая «немирные», вероятность того, что Пхеньян решит осуществить силовое объединение полуострова в свою пользу, относится к разряду фантастических, а не аналитических допущений.

Хочется отметить и то, что обвинения Пхеньяна в нарушении моратория не корректны: это был не юридически обязывающий документ, а «жест доброй воли», который поддерживался в надежде на то, что «примерное поведение» Северной Кореи будет вознаграждено встречными шагами к консенсусу хотя бы на уровне смягчения санкций. В этом смысле то, что запуски МБР не проводились так долго, скорее заслуживает уважения.

Разумеется, рассуждения о возможном санкционном ответе вызывают новый блок вопросов о том, как обстоит ситуация с северокорейской экономикой. По тем данным, которыми располагает автор, она непростая, но радикально отличается от представлений о неминуемом голоде, несмотря на сочетание последствий экономических санкций и специальных противоэпидемических мер, закрывших страну на карантин.

Курс на сосредоточение всех сил на экономическом развитии, который продолжается с апреля 2018 года, в сочетании с комплексом мер по усилению идеологического единства и борьбы с пропагандой враждебного контента позволяет режиму обеспечить тот уровень продовольственной и идеологической безопасности, который позволит ему существовать в ситуации, фактически эквивалентной блокаде. Да и полной блокады нет – КНДР, похоже, начинает приоткрывать границы, построив дезинфекционные комплексы на границе и медленно начиная транспортное сообщение как минимум с КНР.

Сколько ещё будет существовать страна в режиме самоизоляции, непонятно, но открываться она будет медленно и с учётом эпидемической обстановки в окружающих странах. С учётом ситуации в РК, где количество заболевших исчисляется сотнями тысяч в сутки, вряд ли Северная Корея сойдёт с «самоизоляции всей страной» в обозримом будущем.

Таким образом, ядерная программа КНДР сохраняет актуальность, особенно на фоне того, что украинский кризис нанёс определённый удар по традиционной модели миропорядка, при том что заявления украинского руководства о возможности заведения своего собственного ядерного оружия однозначно сыграли свою роль в формировании решения о проведении специальной военной операции. В этом контексте, не выходя за рамки комментария, хочется отметить повысившуюся вероятность того, что в новой обстановке постоянные члены СБ ООН, возможно, уже не будут столь единодушно голосовать за очередной санкционный пакет против Северной Кореи.

Однако вопрос о том, «как дела в Корее», касается не только Севера, но и Юга, где тоже произошли довольно важные изменения.

9-го марта 2022 года в Южной Корее в обстановке общественного раскола и небывалого количества «чёрного пиара с обеих сторон» прошли президентские выборы, победу на которых одержал представитель консерваторов Юн Сок Ёль. Разрыв между ним и представителем правящего лагеря Ли Чжэ Мёном составил не многим более 0,7 процента, став наименьшим в электоральной истории РК.

Заметим, что Юн не является типичным примером консервативного политика. Более того, он не является профессиональным политиком вообще. Бывший генпрокурор известен, в том числе, как человек, посадивший предыдущих консервативных президентов Ли Мён Бака и Пак Кын Хе, а до того расследовавший чувствительное дело о вмешательстве спецслужб в выборы 2012 года. Однако, став в 2019-м генеральным прокурором, Юн продолжил антикоррупционную борьбу, нацелившись на ближний круг Мун Чжэ Ина. В результате минюст и прокуратура «воевали» более года, Юн ушёл в отставку, вынужденно подался в политику, после чего чёрно-белая логика фракционной борьбы и отсутствие третьей силы привели его в стан консерваторов.

Решимость нового президента навести порядок во внутренней политике показывает то, что он отказался использовать традиционный комплекс «Голубой дом», который стал для масс символом «имперского президентства» и отчуждения власти от народа. Что же до внешней политики, то здесь Юн отражает взгляды консерваторов, которые выступают за однозначный союз с США, более жёсткую политику в отношении КНДР и менее жёсткий подход в отношениях с Японией. Сам Юн, очевидно, верит в «достижение мира через силу» и уже высказывался, что ответом на развитие ракетного потенциала Севера может быть и превентивный удар.

Однако куда более интересно то, как новый президент будет решать проблемы, которые оставила ему в непростое наследство предыдущая администрация Мун Чжэ Ина. Это целый комплекс задач – от вопросов, связанных с демографией (низкий индекс фертильности в РК сравним разве что с Японией) или пандемией, до кризиса на рынке недвижимости и обеспечения национального единства в сложной политической обстановке: маховик политической мести будет очень легко запустить и очень сложно остановить.

При этом с точки зрения претворения своей политики в жизнь перед новым президентом стоит целый ряд проблем.

Во-первых, общественный раскол никуда не делся и решительные действия Юна будут встречать достаточно сильное противление общества.

Во-вторых, до 2024 года Юну придётся работать с парламентом, в котором демократы удерживают парламентское большинство. Это сыграет свою роль при попытках проводить через парламент определённые законопроекты или утверждать кандидатуры представителей правительства.

В-третьих, Юну необходимо укреплять партийное единство, что он во многом делает, набирая в качестве советников (особенно по экономике и внешней политике) тех, кто занимался подобным при Ли Мён Баке и Пак Кын Хе, что, скорее всего, вернёт региональную ситуацию на уровень до 2017 года.

Таким образом, на вопрос «как дела в Корее» можно ответить – «интересные времена (тм) продолжаются». Впереди день рождения Ким Ир Сена 15 апреля, который, по мнению ряда экспертов, будет отмечен тем или иным вариантом «ракетного салюта», и выборы в местные органы власти в Южной Корее 1 июня, в преддверии которых нас может ждать новый виток политической борьбы.

Публикация доступна на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай» >>>